Конкурс, как известно, это некое коллективное предпочтение или непредпочтение вас другими в ограниченном времени и пространстве. Выбор — всегда собственный и сопровождает нас везде и постоянно.  И собственно выбор, как осознанный, так и не осознанный, а не конкурс, всегда определяет любое творчество и творческую личность в целом.

В данной акции  куратор Юрий Евлампьев собственный выбор авторов проекта делает вполне очевидным инструментом определения «нынешнего Я в нынешнем времени». Однако одновременно пробует и столь модный в наше время рейтингов и номинаций отбор до упора, самого-самого из самых-самых, останавливаясь лишь в шаге от последней в этом ряду операции  — отобрать и среди представленных «единственных  и неповторимых» авторских предпочтений  фото года. Но ограниченное количество участников в таком раскладе, а их всего четыре, практически сводит на нет главную интригу такого действа — живое взаимодействие определяющих образов, единую панораму из непохожих друг на друга элементов. Они попросту не сложились.

Как говорят скульпторы, в отсечении лишнего главное — вовремя остановится. И, видимо, в местной ситуации остановиться требовалось хотя бы в двух шагах от символического минимума. Только заглядывая в фотопятерки (также сливки, снятые авторами со своих серий), предваряющие главный отборный ряд, начинаешь чувствовать интерес к идеям Валерия Багильдинского, Александра Мовчана, Никиты Евлампьева и Георгия Исаева. И картина уже складывается. А выбор фотографами своей «главной единицы» прибавляет к этому лишь малую толику интриги (почему он выбрал именно это), но не более того.

Участники акции — представители двух генераций чебоксарских фотографов. Самый старший, Валерий Багильдинский, ожидаемо предстает самым мудрым и неожиданно самым мощным из этого чебоксарского ряда. Его «Деревенские посиделки» — продолжение поразительной саги о жителях деревни Криуши, приобретающих на фотографиях мифологические черты. Герои Багильдинского, удивленно и простодушно заглядывающие в объектив, в своей скуднообустроенной, почти убогой, среде смотрятся и органично и чуждо одновременно. Они словно сосланы в трудные для жизни края, уже попривыкли, никому не жалуются, но не собираются особо обустраиваться, потому что постоянно и мучительно ждут возвращения «домой». И даже в весельи нетрудно заметить их бесприютный печальный взгляд. Все эти ментальные и даже «инопланетные» мотивы роднят Багильдинского с некротимым Борисом Михайловым (Германия), на фотографиях которого конкретные жители окраин всегда вырастали до неких знаков судьбы городов, сел и целой страны. Посиделки, зафиксированные Багильдинским, могут быть как свадьбой, так и встречей земляка, как языческим праздником, так и разгульной фазой русских поминок. Пять фотографий могут передать течение этого события, от сбора в одной избе до заключительного танца «на посошок». Но выбирая одну из пяти фотографий, автор просто берет первую из серии, которая менее других отвечает даже названию: непосредственно «посиделками» можно скорее назвать лист 5, а кульминацией — лист 3. Возможно, фотограф действует по принципу «нерешающего мгновения», определенному когда-то Юрием Евлампьевым. Но для творчества Багильдинского, с его бурным интересом к людям, этот принцип как раз не решающий. Поэтому его выбор видится нарочито случайным.

Столь же случайным кажется и выбор самого активного на сегодня представителя шестой генерации чебоксарских фотографов — Александра Мовчана. Его серия называется «Движение». Но выбирая лист 2, фотограф останавливается ни на очевидном движении, ни на котрапункте, которые присутствуют в его серии, а на неком «между», мало что говорящем без продолжения ряда. Мовчан из представленной четверки по интересу к людям и к среде, в которой они живут, ближе к Багильдинскому. Почти всем его фотосериям подходит имя самого успешного его проекта на сегодняшний момент — «Люди, с которыми я встречался». Но там, где Багильдинский обычных людей поднимает на котурны философских высот, Мовчан как раз старательно высматривает еще более обычное. Стирание индивидуальности делает его образы универсальными. Мовчан лишь играет в документальное свидетельство, ставя человека как такового в центр своей вселенной. И это придает его рассказам о встречных очень теплую братскую интонацию. Для времени индивидуализма и изматывающей соревновательности это очень симпатичная альтернатива.

Самый молодой из четверки, Никита Евлампьев, представил серию «Утро в осеннем лесу» — некий перфоманс с участием своих друзей. Никите пока интересен лишь дружеский круг, в котором он чувствует себя уверенней и где он может режиссировать свои фотопостановки. Установка Лао-Цзы о том, что не выходя со двора можно познать мир, здесь правит аскетичный и лаконичный бал. Все просто и правильно, скромно и чисто. И все еще в предверии некоего действия. Которое, впрочем, неизвестно, состоится или нет. Даже в этой серии, снятой автором на уборке леса от мусора, об этом говорят костюмы некоторых участников перфоманса, совершенно неясно да и не важно, чем заняты принимающие опять-таки лишь намеки на определенные позы молодые люди. Томительное и смутнорадостное ожидание неведомо чего — лейтмотив работ молодого фотографа. Разрушение стереотипа хваткости и агрессивной  целеустремленности нового поколения — определенное достижение Никиты Евлампьева.

Георгий Исаев тоже выбрал из своей серии «Туман» первую же фотографию. И не самую «туманную». Хранителя Чувашского государственного художественного музея не отнесешь к молодому поколению, но в списки представителей шестой генерации чебоксарских фотографов он занесен недавно. Пришедшего в фотографию знатока живописи заворожили возможности запечатленья мимолетных и в то же время вечных состояний природы. Для чебоксарской фотографической школы — не самое распространенное занятие. Зато самое распространенное у всего остального человечества.

Нажимая на спусковую кнопку, фотограф уже форматирует действительность. Уже на этом этапе он раскрывается в своих предпочтениях, а, значит, своих жизненных установках, человеческих качествах, творческих исканиях и интересах на данный момент. Необходимость выбора  одной фотографии из сюжетного ряда или целой серии в определенной степени ставит фотографа в положение царевича на распутье, выбирающего собственный образ «окончательного» счастья. А так как для художника вполне нормально неприятие подведения какой-либо, пусть и промежуточной, черты, то и выбором квинтэссенции выбранного периода обычно заняты либо кураторы либо искусствоведы. Сторонний взгляд в этом смысле четче нацелен на контекст. Для творческого фотографа, как для любого мастера, находящегося в процессе, такой выбор мучителен, практически невозможен. Поэтому участникам новой акции чебоксарских фотографов, а у каждого получается вовсе не одна «решающая» фотография в году, оставалось либо серьезно полагать, что существует эдакое «лицо года», либо ткнуть пальцем в свое фотографическое небо, словно вытащить некую карту из необъятной колоды (в данном случае из пяти предварительно отобранных листов). И верить, что на свете нет ничего случайного. Что, собственно, они и сделали.

Рита КИРИЛЛОВА

18 февраля 2009 года